Журнал “Наш дом - Татарстан”

Чему учит история: жестокости или прощению?

Крушение самолета президента Польши под Смоленском ввергло в шок не только поляков и россиян. 10 апреля 2010 года весь мир соболезновал польскому народу, в один миг потерявшему более 130 человек - лидеров страны. Хотим мы того или нет, но эта авиакатастрофа заставила нас вновь обратиться к трагической судьбе поляков в Советском Союзе. Выпавшая на их долю участь, как и у многих других народов, полна драматизма. «Конечно, история с Катынью очень болезненная, но нам всем надо научиться прощать», - считает казанец Виктор Обухович - сын репрессированного поляка.


Путем милосердия

- Мне кажется, и ситуация с крушением самолета должна пробудить в нас милосердие, причем и с той, и с другой стороны. - Виктор Валерианович, как человек глубоко верующий, не видит иного пути для наших народов, кроме примирения.
И для него «научиться прощать» - не просто слова, учитывая все, что произошло с семьей его родителей в прошлом веке. Тоталитарный режим, подобно мясорубке, перемалывает не только отдельных людей, но и целые народы, которые для творцов этих режимов всегда оказываются слишком незначительными в сравнении с «великими идеями»…

Встреча в храме

Я дожидался Виктора Валериановича в Церкви Воздвижения Святого Креста после воскресной службы, ради которой он в жаркие выходные дни выбрался с дачи в город.
Полуторачасовое богослужение закончилось, но Обухович еще занят. Вокруг него люди: обсуждаются детали завтрашнего приходского пикника. Затем одна из прихожанок подводит свою пятилетнюю дочь, девочка широко открывает рот! «Да, он же говорил, что по профессии стоматолог», - тут же вспоминаю я. Виктор Валерианович внимательно всматривается в зубы стихийно возникшей пациентки.
Наконец, мой визави свободен.

Сироты во втором поколении

- Вообще-то, католиком я себя стал осознавать с молоком матери, - Виктор Обухович не просто прихожанин, он активный участник жизни Казанского католического прихода, - когда мне было еще года два-три, я помню, меня клали на кровать, и вся семья возле меня молилась, а мне так хорошо было!
Родившийся в 1947 году, Виктор самую трагическую часть истории семьи знает из рассказов отца, матери, старших брата и сестры.
- Отца арестовали во Владикавказе в 1936 году, - начинает рассказ Виктор Валерианович, - тогда старшему брату было два года, а сестре всего две недели от роду!
Валериан Станиславович Обухович был арестован «за антисоветские выступления» вслед за своим учителем - священником Антонием Червинским.
Отец Антоний для Валериана был больше чем наставник, он заменил ему родителей. Маленький Валериан рано осиротел и до того, как попасть в дом к священнику, пас коров в окрестностях Владикавказа. Червинский поселил его у себя, дал образование. Валериан Обухович экстерном закончил 9 классов, овладел польским, французским, немецким языками и латынью. Окончив бухгалтерские курсы, работал в управлении Северо-Кавказской железной дороги. Кроме того, он был органистом в костеле и личным секретарем отца Антония.
- Червинский плохо видел, и папа вел его служебную переписку, в том числе и с Ватиканом, - поясняет Виктор Валерианович. - Я знаю, что когда папа писал, всегда в начале крестик ставил, это означало: «Слава Иисусу Христу», и только потом письмо.


Арест священника

Отец Антоний к моменту своего ареста оставался последним католическим священником восточной части Северного Кавказа. А это значило, что на его попечении находился не только приход города Орджоникидзе, как тогда называли Владикавказ, но приходы в Моздоке, Пятигорске, Грозном, Хасавюрте. Невзирая на опасности, проблемы со здоровьем и неминуемый арест, Червинский продолжал свое пасторское служение. И вот 2 января 1936 года за ним пришли. «Создание антисоветской группы, которая ставила своей целью подрыв и дискредитацию Советской власти» - так звучало обвинение, по которому НКВД арестовал отца Антония.
- При аресте, - рассказывает Обухович, - у отца Антония растоптали очки! Почти слепой, он потом ходил, держась за стенку, и не мог прочитать протоколы, которые ему давали подписывать…
Беседуя с Виктором Валериановичем, через приоткрытую дверь мы наблюдаем, как в коридоре молодой священник делает внушение расшумевшимся подросткам.
- Вот так и отец Червинский, очень любил детей, - с грустью говорит собеседник, - у него всегда в карманах рясы конфеты были. Он ведь не только священником был, но и очень хорошим педагогом…
На бесконечных допросах от отца Антония требовали только одного - отречься от веры и священнического сана, и сделать это публично!
- Ему говорили: «Отрекись, скажи, что заблуждался, и мы тебя выпустим!» - продолжает рассказ Обухович. - А он им: «Я все время людей к вере призывал, как мне теперь отказаться?»

Всем сестрам по… улике

К началу декабря 36-го пришел черед и Валериана Обуховича.
- Когда папу забрали, - продолжает свое повествование Виктор Валерианович, - нужно было спрятать все самое ценное. У мамы, она была немка, было четыре сестры. Причем одна вышла замуж за грузина, вторая за осетина, третья за армянина, и она вот за поляка! Такой интернационал! - смеется Обухович. - Вот в дома к своим сестрам и унесли фотографию, где вместе с отцом Антонием папа в «колоратке» (так называется белый священнический воротничок - Р.У.), Евангелие, крест настольный и крест надкроватный… Все это были улики.


Приговор

По так называемому делу «Червинский и другие» 1 и 2 ноября 1937 года был вынесен приговор. Отца Антония присудили к высшей мере наказания, Валериану Обуховичу дали 10 лет лагерей без права переписки.
- Папа рассказывал потом, - взволнованно вспоминает Виктор Валерианович, - что когда во Владикавказской тюрьме в камерах начинали захлопывать крашенные масляной краской окна, все знали: во внутренний двор выводят на расстрел… Сквозь потрескавшуюся местами краску они могли видеть, как конвой вел людей. А потом сухие хлопки, и все…

Тяжелые времена

Для семьи Обухович настали очень тяжелые дни.
- Мама работала на телефонной станции, и ее, естественно, как жену врага народа уволили, это ведь секретная должность, - с горькой улыбкой говорит Виктор Обухович. - А позже и вовсе сослали в Казахстан. Но перед этим случилось так, что семья осталась совсем без имущества. Мама хотела перебраться в Крым, даже отправила туда все вещи, но через третьи руки пришла от папы записка: «Никуда не рыпайся!» Он чувствовал, что вот-вот война будет… Вот они и остались без всего.

По этапу

Валериан Станиславович не очень любил рассказывать про лагерную жизнь, но кое-что все же сын от него узнал.
- Отец вспоминал такой случай, - делится Виктор Валерианович. - Дело в том, что при аресте он успел взять только маленькое серенькое детское одеяло старшего брата. И когда их гнали по этапу, то сначала довезли до Котласа, а потом дороги не было, и до Воркуты пешком. Дошли до реки, надо вплавь переправляться. Кто-то умеет плавать, кто-то нет, там разницы не было: «Все в воду, одежду оставить здесь, на том берегу получите другую!» Ну, разделись, стесняться-то некого, одни мужики. Папа хорошо плавал, в одной руке одеяло над головой держал, и переплыл. Но были и те, кто не выплыл, за политических не так строго спрашивали, сколько доплыло, столько доплыло… Посчитали на том берегу, списали, сколько не достает. Стали одежду ждать, а ее нет и нет. А это ведь тайга, там гнус… Отец одеялом обернулся, оно только и спасло.


Лагерные деликатесы

Свой срок Валериан Обухович отбывал в Севжелдорлаге (поселок Княж-Погост Усть-Вымского района Коми АССР). Строили железную дорогу, по которой потом из Сибири возили уголь и нефть.
- Единственное, что им выдавали в качестве сухого пайка, была мука, - вспоминает Виктор Валерианович еще одну историю, - они брали ил, он же питательный, там же гумус, смешивали его с мукой и делали лепешки. А жарили на лопате, убирали черенок и над огнем. А если был солидол - это вообще деликатес! Смазывали им лопату, чтоб не подгорело, и вперед. Если грибы, ягоды находили - большая удача, в лес ведь не пускали, если только под ногами что найдешь…
Вся семья Обухович уверена: то, что удалось выжить, - это чудо, и что все время лагерей и ссылки они чувствовали, как отец Антоний на небесах ходатайствует за них.

Уроки милосердия

Когда Валериан Станиславович был освобожден из лагеря и определен на спецпоселение на станции Микунь в Коми АССР, он связался с женой.
- Мама тогда написала ему, - продолжает свой рассказ собеседник, - «Ты цыган видел? Так вот, мы еще хуже живем…»
Наверное, самое удивительное в этой истории то, что Валериан Станиславович, пройдя все трудности и скорби, сумел сохранить свое сердце от ожесточения.
- Он хранил веру, - говорит собеседник, - и передавал ее нам. Каждое воскресенье мы молились по четкам, раскрывая смысл евангельских событий, каждый отпуск ездили туда, где функционировали католические храмы, - во Львов, Каунас, Сталинири, так тогда Цхинвали назывался, в Вильнюс, Ригу, Москву, Ленинград, Тбилиси… Его уроки глубоко входили в нас. Помню, в 54 году в пионерлагере одна вожатая, узнав, что я сын врага народа, сказала: «Ты хворост для пионерского костра собирать не будешь!» Но у меня не было на нее горечи.


Путь мира

Осмысливая наше прошлое, нам необходимы мужество признавать свои ошибки и великодушие, чтобы прощать эти ошибки другим. Без этих качеств нам не дойти до примирения. И может быть, сегодня, говорим ли мы о семье Обухович, или о событиях в Катыни, или о крушении самолета под Смоленском, для нас актуальны слова, которые Валериан Станиславович Обухович говорил своему сыну: «Будь спокоен и терпелив, прощай, и все встанет на свои места…»