Журнал “Наш дом - Татарстан”

Первый Мемориальный музей выдающегося писателя и поэта был открыт в Татарстане  

К 100-летиюписателя, поэта, лауреата Нобелевской премии Бориса ПастернакаМемориальный музей был открыт не на подмосковной даче Переделкино, гдеон жил и творил многие годы, а в скромном особняке города Чистополя. Вгоды Великой Отечественной войны - с 18 октября 1941 года по 25 июня1943 года - писатель находился здесь в эвакуации. «Чистополь мне оченьнравится, - писал он старшему сыну. - Милый захолустный городок наКаме». 

«Я в большомдолгу перед Чистополем… Я всегда любил нашу глушь, мелкие города исельские местности больше столиц. И мил моему сердцу Чистополь, и зимыв нем, и жители, и дома, как я их увидел зимой 1941 года, когда приехалк эвакуированной семье… Я имею в виду именно связи безымянные, встречис незнакомыми на улице, общий вид города, деревянную резьбу на окнах ина воротах. Все это мне нравилось, все это меня душевно питало».
Как один еврей другому уступил 

- По крутой «пастернаковской» лестнице поднимаемся на второй этаж, гдежил выдающийся писатель, - с этими словами директор Мемориального музеяПастернака Любовь Демченко приглашает узнать, как тот жил в годывойны. 
- Боже! Какая маленькая комната…
- Что вы, по меркам военных лет это были очень хорошие условия, ведь писатель жил здесь один…
- А семья Бориса Леонидовича? 
- Дело в том, что Пастернак эвакуировался из Москвы не сразу, -продолжает старший научный сотрудник музея Рафаил Хисамов, - а споследней группой писателей и поэтов. В их числе были Константин Федин,Анна Ахматова, Самуил Маршак, Леонид Леонов. Выехали 14 октября в 8часов утра. До Казани ехали на поезде, оттуда до Чистополя плыли напароходе и добрались 18-го числа, поздно вечером. К их приезду в городеуже образовалась большая писательская колония, все приличные квартирыбыли заняты. Анну Ахматову, к примеру, приютила супруга КорнеяЧуковского. Жена Пастернака, Зинаида Николаевна Нейгауз, к тому времениуже работала сестрой-хозяйкой в детском интернате Литфонда и жила принем вместе с сыновьями - Ленечкой Пастернаком и СтаниславомНейгаузом. 
«На одной изулиц, считающихся центральными, живем отдельно: в доме № 75 - я, в доме№ 63, где помещается Детдом Литфонда, - Зина и Леничка, еще ниже в Домекрестьянина - Стасик со старшим интернатом Литфонда.

Борис Леонидович ПАСТЕРНАК (29.01.1890 - 30.05.1960) Родился в Москве в интеллигентской еврейской семье. РодителиПастернака, отец - художник, академик Петербургской Академии художествЛеонид Осипович и мать - пианистка Розалия Исидоровна, переехали вМоскву из Одессы. После окончания московской гимназии в 1909 году Бориспоступил на историко-филологический факультет Московского университета,серьезно увлекся философией. Ради этого в 1912-м уехал учиться вМарбургский университет. По возвращении окончил Московский университет.Охладев к философии, полностью отдается поэтическому искусству. Егопервые сборники стихов («Близнец в тучах», 1914; «Поверх барьеров»,1917) отмечены влиянием символизма и футуризма. В 1922-м вышла книга«Сестра моя - жизнь», сразу выдвинувшая автора в ряд мастеровсовременного стиха. В 20-е годы Пастернак опубликовал сборник стихов«Темы и вариации». Создал стихотворный цикл «Высокая болезнь», поэмы«Девятьсот пятый год» и «Лейтенант Шмидт». В 1930-м вышла в светпрозаическая книга «Охранная грамота». В 1931-м отправился в Грузию иопубликовал поэтический цикл «Волны». Цикл стал частью книги «Второерождение», в которой поэт приходит к классической простотестихотворного языка. Роман «Доктор Живаго» Пастернак писал долгие годы, завершив его в конце50-х. За этот роман, опубликованный в 1958 году за границей, былудостоен Нобелевской премии. Однако на родине роман вызвал резкуюкритику со стороны официальных властей. Автор был исключен из Союзаписателей. В 1987-м это решение отменено, а в 1988-м роман опубликованв журнале «Новый мир». В 1960 году поэт умер от рака легких.

- Если Борис Леонидович приехал в Чистополь позже других, как получилось, что ему достались приличные жилищные условия?
- Группа писателей, приехавших в наш город с Пастернаком, привезлатревожные известия, - рассказывает Рафаил Хамитович. - Говорили, чтонемцы захватят Москву и пойдут дальше на Восток. Спастись можно толькоодним способом - уехать в Среднюю Азию, в Ташкент. Об этом у БорисаЛеонидовича состоялся малоприятный разговор с Перецем Маркишем (видныйеврейский поэт, прозаик того времени - Н.В.), переехавшим в Чистополь всамом начале войны. «Ничего этого не будет! - резко оборвал Пастернаксобеседника. - Немцы Москву не возьмут. Наш народ победит!» «Борис!Тогда я уступаю вам свою комнату - дождитесь немцев!»

«В концедекабря я опять уехал к Зине и Леничке в Чистополь… Я очень полюбил этозвероподобное пошехонье, где я без отвращения чистил нужники и вращалсясреди детей природы на почти что волчьей или медвежьей грани…»

Стол, кушетка, чернильница, герань

Уехав в Среднюю Азию, Маркиш оставил Пастернаку свои приличныеапартаменты в доме № 75 по улице Володарского (сейчас дом № 81 по улицеЛенина). В этом скромном, в три окна, двухэтажном особняке во времявойны жила семья Вавиловых. На втором этаже они занимали большуюкомнату, а в маленькой квартировал Пастернак.  
Сейчас здесь такая же атмосфера, как в годы Великой Отечественнойвойны. Представлены типовые предметы эпохи: керосиновая лампа, чернаятарелка репродуктора. По словам Хисамова, создатели экспозициистремились детально воспроизвести интерьер, добиться полнойдостоверности. Помогло то, что Вавиловы, как выражались тогда, сдаваликомнаты с мебелями. К тому же вторая жена Вавилова оказалась редкостнойбарахольщицей: ничего не выбрасывала. По этой причине сохранилиськровать, стулья, кушетка, книжный шкаф, рабочий стол. На столе, как и вгоды войны, - личные вещи поэта: чернильница и подстаканник.
- Интересно, а почему на столе только трагедия Шекспира «Ромео и Джульетта», переведенная на русский язык Пастернаком?
- Когда Борис Леонидович уезжал из Чистополя, именно такую книгу онподарил хозяевам квартиры, - говорит Любовь Демченко. - Правда, книга уних не уцелела. Но мы нашли такую же, поэтому она здесь и представлена.
«Я снова рассматриваю комнату… Она средней величины и неважно побелена.Посредине стены идет бордюр с черными и красными птицами. Рабочий столБориса Леонидовича и несколько стульев. В углу подобие шкафчика. Оченьнеуютно, но довольно светло… На столе чернильница, куча карандашей,лезвия для бритвы, стопка старых писем…»

Не менее удивительно, что вся «пастернаковская» комната расписанамаленькими ласточками. Как рассказали создатели музея, о такомнеобычном оформлении они узнали от дочери хозяев Вавиловых, которой вгоды войны было 15 лет. К тому же такие же птички «уцелели» нафотографиях Пастернака, сделанных местным интеллигентом Авдеевым. Вотчто он написал об этом в своих воспоминаниях: «Ласточки часто вызываютудивление и вопрос: что это? Дело в том, что прежде в доме находилсядетский сад, и орнамент из птиц достался новым жильцам вместе состенами. Он как-то неожиданно явился удачным дополнением к портретам,подчеркивая их динамику».     
Посреди комнаты, на вешалке - дорогое по тем временам пальто из габардина.   
- Неужели это пальто Борис Леонидович носил здесь, в Чистополе? - интересуюсь у Хисамова.
- Нет, его он купил после войны с хороших гонораров. А для экспозициинам его любезно предоставил сын писателя - Евгений Борисович. ВЧистополе же Борис Леонидович носил похожее пальто, но немного другогокроя: лацканы шире, воротник уже. Смотрите, это видно на фотографии техлет.  

Выгружал дрова, чистил нужники

По воспоминаниям советского драматурга Александра Гладкова, жизньБориса Леонидовича в Чистополе не была «сладкой пайкой». В бытовомотношении ему жилось хуже, чем большинству писателей, не говоря уже олитературных первачах. Некоторые из них снимали целые дома, а он ютилсяв небольшой и неудобной комнатушке.   
В ней всегда было холодно из-за какого-то нелепого расположения печей.Он жаловался, что у него, когда он пишет, зябнут пальцы. Ходитьприходилось через кухню общего пользования, где шумели три примуса.Иногда, чтобы температура сравнялась, Борис Леонидович открывал дверьна кухню. Часто к шуму примусов присоединялись звуки патефона.
- Знаете, хозяйка Вавилова очень любила слушать по патефону «У самоварая и моя Маша», крутила пластинку по нескольку раз на дню, -рассказывает Хисамов. - Это очень отвлекало Бориса Леонидовича отработы.
«Я встал в шесть часов утра, потому что в колонке нашего района, откудая ношу воду, часто портятся трубы, и, кроме того, ее дают два раза вдень в определенные часы. Надо ловить момент. Сквозь сон я услышалзвяканье ведер, которым наполнилась улица. Тут у каждой хозяйки покоромыслу, ими полон город»

Про чистопольский период Борис Леонидович писал: «Жил я разнообразно,но, в общем, прожил счастливо. Счастливо в том отношении, что,насколько возможно, я старался не сгибаться перед бытовыминеожиданностями и переменами и прозимовал в привычном труде, бодрости ичистоте. Меня в этом отношении ничто не останавливало. Три дня явыгружал дрова из баржи, и сейчас сам не понимаю, как я поднимал ипереносил на скользкий берег эти огромные бревна. Надо было, я чистилнужники. Никогда это не омрачало мне дня, никогда не затмевало мнеутраченного с радостной надеждой: сегодня надо будет сделать то-то ито-то…» 

«Доктор Живаго» родом из Чистополя

По воспоминаниям сына Евгения Борисовича, отец привез с собой вЧистополь два договора на переводы - «Ромео и Джульетты» и сборникапольского поэта-романтика Юлиуша Словацкого. По приезду он сразуприступил к Шекспиру. Конец работы был ознаменован публичным чтениемтрагедии в Доме учителя. Вечер должен был состояться 11 февраля, ноиз-за дня памяти Пушкина был перенесен на 26 февраля. 
«Сегодня в зале Дома учителя Борис Леонидович читает свой перевод«Ромео и Джульетты» - строки из книги Александра Гладкова «Встречи сПастернаком». - Билеты платные: по 4 и 5 рублей. Сбор идет на подаркисолдатам Красной Армии. Под вечер в городе авария электростанции, исвету нет. Пастернак читает, освещаемый двумя керосиновыми лампочками.Зал почти полон. Тут вся писательская колония и много местнойинтеллигенции. Борис Леонидович в черном костюме и пестром вязаномгалстуке. На ногах белые валенки. Как обычно, перед тем как читать, онговорит вступительные замечания, растекается в них, перескакивает содного на другое, запутывается и, наконец, обрывает. Читает он не то,чтобы хорошо, но мило, громко и понятно. Он абсолютно не актер, и когдав речах характерных персонажей, вроде кормилицы, начинает как быиграть, то это получается наивно. Лучше всего он читает текст Ромео иЛоренцо. Драматично прозвучала сцена смерти Меркуцио. Там перевод оченьхорош, едва ли не лучше «Гамлета».

«Я тут около года. Я провел его очень производительно. Перевел «Ромео иДжульетту», избранный томик польского поэта Словацкого и начал драму».
- Уже в первые месяцы войны Пастернак, пытаясь осмыслить «ход веков»русской истории, предложил МХАТу четырехактную пьесу «В советскомгороде», - рассказывает Рафаил Хисамов. - Материалом «послужил бынынешний и ближайший будущий опыт московской обороны: «Пьеса будетпопыткой обрисовки первых черт новоисторического типа и ихвозвеличивания, которые не уловлены советской литературой, то естьпьеса будет написана по-новому, свободно. В Чистополе же содержаниепьесы несколько изменилось, как и само название - «На этомсвете».    
Написанная вчерне и прочитанная друзьям, пьеса очень испугаласлушателей. Из этой пьесы, вынужденно уничтоженной в Чистополе,сохранились только третья и четвертая  сцены первого действия,впоследствии использованного в романе «Доктор Живаго». И некоторыеперсонажи пьесы также закрепились в романе. Это Гордон, Дудоров. Такимобразом, Чистополь явился для Пастернака своего рода духовным пунктомпереосмысления своего драматического опыта и былых иллюзий.  
По воспоминаниям Зинаиды Нейгауз, «Боре очень нравилось жить вЧистополе. В городе нашелся дом, где раз в неделю собирались писатели.Это был дом Авдеева, местного врача… Всех тянуло в их дом как вкультурный центр. Там читали стихи, спорили, говорили о литературе, обискусстве. Бывая там, мне иногда казалось, что это не Чистополь, аМосква».   

Мы здесь ближе к истине, чем в Москве

Про чистопольский период Пастернак писал: «Мне странно, чтомногие живущие здесь писатели ноют и жалуются и не могут оценить техблаг, которые им дала эвакуация в отношении приобретения внутреннейнезависимости. Я уверен, что я буду навсегда благодарен Чистополю заодно это… Я до безумия неизобразимо счастлив открытою, широкою свободойотношений с жизнью».

«Мы все здесь значительно ближе к истине, чем в Москве. В нравственномотношении все сошли с котурн, сняли маски и помолодели, а в физическомстрашно отощали, и некоторые, как например, Федин, прямо пугают своейболезненной худобой…
- Вписаться по ходу истории в органику советской жизни и «меряться спятилеткой» Пастернаку, к счастью, не удалось, - рассуждает Хисамов. -Но удалось другое - сохранить голос совести и внутреннюю свободу,потерянные вольно или невольно многими собратьями по перу, и, главное,удалось сохранить и укрепить нравственную позицию, исключавшуюкакие-либо компромиссы.
В этом напряженном состоянии Пастернак прожил до конца войны, котораянеожиданно для поэта послужила напоминанием о его миссии - служитьистине, несмотря ни на что, и не изменять ей, ведь реальность илиистина могут уйти из жизни. Это происходит тогда, когда мир, забывшиБога, утрачивает образ своего Творца и живет фантомами.