Журнал “Наш дом - Татарстан”

А также с Баки Урманче, Карлом Фуксом, Салихом Сайдашевым, Федором Шаляпиным?

«Шурале мы отливали к 30 августа, Дню республики. Видите, у нас леший не защемил лапу в бревне и потому получился задумчивым, можно сказать, добрым», - смеется Сергей МАРУДЕНКО - генеральный директор ООО «Экспериментально-производственный завод ВКНИИВОЛТ», «отец» чуть ли не всех памятников, которые были возведены в Казани в конце прошлого и начале этого века.

Родился в Белоруссии, окончил Ленинградскую лесотехническую академию и Высшую школу менеджеров МГУ. Один из четырех выпускников академии, «выписанных» с берегов Невы в Казань. Прошел путь от инженера до директора завода, став им в 1986 году. Предприятие изготавливало технику для лесной промышленности. В 1995 году по инициативе Маруденко завод самостоятельно ценой больших усилий переориентировался на новую продукцию - изготовление скульптур методом художественного литья. С тех пор памятники с маркировкой «Изготовлено в Казани» и оценкой «отлично» стоят во многих городах России и мира.
- Памятник художнику Баки Урманче - наша первая работа в 1995-м, - просвещает Сергей Павлович, когда мы проезжаем на его «Тойоте» по Большой Красной.
- Тут недалеко Державин на улице Горького…
- Тоже наших рук дело, - отзывается он. - И Асгат Галимзянов под Кремлем, и Федор Шаляпин на Баумана, и скульптурная группа с барельефом у парка Победы, и Салих Сайдашев, и Карл Фукс, и стела «Хоррият», и карета Екатерины II, и даже знаменитые лягушки в центре города! Да куда в Казани ни пойдешь - везде наши работы…
- А какой памятник особенно дорог?
- Фонтан у Президентского дворца в Кремле, - отвечает директор. - Три Зиланта, которые сидят на чаше и олицетворяют три эпохи развития Татарстана, появились на свет благодаря очень тонкому, самому сложному литью. Это непростая, можно сказать, ювелирная работа.
- Вы отливаете памятники только для Казани?
- Да что вы! - удивляется Сергей Павлович. - Для всех городов России, в том числе и для Москвы. Смотрите, на этой фотографии видно, как мы только что изготовили памятник погибшим морякам атомной подводной лодки «Курск», сейчас он в Москве, напротив Центрального музея Вооруженных сил. За эту работу главнокомандующий Военно-морским флотом Российской Федерации Владимир Куроедов вручил мне медаль «В память погибших российских моряков Северного флота».
Также в Москве, на Арбате, стоит Булат Окуджава нашего производства. В Балтийске Калининградской области - огромная конная статуя с наездницей весом 18 тонн - памятник императрице Елизавете Петровне по размерам превосходит памятник ее отцу - Петру I в городе на Неве. По заказу Душанбе к 1000-летию династии Саманидов мы отливали памятник эмиру Исмаилу Самани - его высота 14 метров.
- А как же его везли?
- Двумя рейсами на самолете «Руслан», по частям…
Наши памятники есть и в других странах: Марк Аврелий - в Австрии, в США - Юрий Долгорукий в уменьшенном масштабе московского памятника два к одному и вождь пролетариата - повтор памятника Ленин в Горках.
Разговаривая, проезжаем мимо оперного театра. Увидев увековеченного Александра Пушкина, Сергей Павлович рассказывает, что отливать его помогала бригада белорусов.
- Да Пушкин здесь давно стоит, - парирую я, - с середины прошлого века…
- Но Пушкин, как и Тукай с другой стороны оперного театра, раньше были бетонными, а к 1000-летию Казани мы снимали с них гипсовые формы и делали их уже бронзовыми. А мастеров-белорусов я привлекаю, когда большие объемы работ…    
- Это связано с тем, что вы одной крови?
- Я хоть и возглавляю в Казани общественную организацию белорусов «Спадчына» («Наследие»), дело здесь в другом, - объясняет Сергей Павлович. - Раньше, в Советском Союзе, памятники отливали только в Москве, Ленинграде, Ташкенте и Белоруссии. Оттуда и специалисты, которые в нашем деле на вес золота.
А родился я действительно в Белоруссии, в деревне Безуевичи Могилевской области Славгородского района. Славгородом он стал в 1945-м, за проявленное мужество и героизм во время Великой Отечественной войны. А до этого был Пропойском - так назвала его Екатерина II, когда осенью проезжала мимо: мужики как раз сдавали пеньку и валялись в канавах. Она спросила: «Что это за город такой Пропойск?» С тех пор и до Победы в 45-м на всех картах его только так и именовали.
- Сергей Павлович, как вы попали в Казань?
- Приехал в 1973-м по распределению Ленинградской лесотехнической академии имени Сергея Кирова на Экспериментально-производственный завод ВКНИИВОЛТ, что на Толстого, он тогда подчинялся Министерству лесной промышленности СССР. Хотел заниматься наукой в научно-исследовательском институте, но мне предложили должность начальника механического цеха на заводе от НИИ, а наукой, сказали, можно заниматься и заочно. Я согласился, отработал положенный срок и через три года собирался уезжать из Казани. Но тут меня выдвинули на должность главного инженера завода, несмотря на то, что мне было всего 27 и я был беспартийным (из-за этого райком долго не утверждал мою кандидатуру). Главным инженером я отработал 10 лет и в 86-м стал первым избранным директором завода.
Сергей Маруденко рассказывает, что экспериментальная техника для лесной промышленности, которую изготовляли и испытывали на заводе, затем отправлялась в серийное производство. Например, для выуживания из реки большого сплава леса в Казанском ВКНИИВОЛТ придумали специальную технику, которая могла сортировать до 30 сортов древесины. А управлял этим процессом всего один оператор, заменивший бригаду мужчин с баграми.
- Но когда грянули лихие 90-е и стал разваливаться Советский Союз, Министерство лесной промышленности СССР перестало финансировать институт, заказы которого выполнял наш завод, - тяжело вздыхает собеседник. - В Казани мы были претендентами под номером один на банкротство.
И тогда директор стал думать, как выжить. Что нужно сделать, чтобы предприятие встало на ноги, чтобы его продукция была востребованной? И он сам до сих пор удивляется: как от водного лесосплава его завод перешел к художественному литью? Но это случилось в первую очередь потому, что Сергей Павлович пошел учиться заново - в начале 1990-х окончил Высшую школу менеджеров МГУ, и, во-вторых, стал поднимать старые связи в Минске, Ленинграде, Москве. И тогда пришел к выводу, что литейный цех его завода подойдет для художественного литья.
Конечно, директор сильно рисковал, но другого пути, как он вспоминает, не было. На заводе трудилось около 300 человек, в институте - 17 кандидатов наук.
- Пришлось многих сокращать, всяких помощников мастеров, подсобников, иначе бы все пошли на дно, - говорит он. - Сейчас нас всего 45, каждый на вес золота. А первые памятники мы отливали с привлечением специалистов со стороны, из Ташкента, как сейчас принято говорить, гастарбайтеров. Они приезжали на наш завод, отливали памятники и уезжали. Но потом я предложил им перебраться в Казань, и первым решился татарин Нагаев, у нас он стал начальником цеха. За ним из Ташкента переехал Александр Грунин - крупнейший специалист в области художественного литья - литейщик, формовщик, сварщик. Таких в России единицы. Не так давно из Краснодара перебрался Вячеслав Авдеев - опытный литейщик. Вот так по крупицам людей и собирал…
Со многими драгоценными специалистами Сергей Павлович знакомит уже на производстве, в литейном цеху - темном, холодном ангаре без пола (так нужно по технологии), где, собственно, и рождаются вылитые шедевры.
- Мы работаем в содружестве со скульптором, - уточняет директор. - Сначала он ваяет модельку из пластилина высотой не более 30 см. Если этот форэскиз заслуживает того, чтобы стать памятником, то делается рабочая модель, тоже из пластилина, около 70 см. Когда же ее утверждают на худсовете, то ваяют из глины в натуральную величину. Этим занимаются увеличители - так называют специалистов, которые доводят модель до необходимых размеров, скульптор при этом делает лишь проработку - где надо, подправляет глаза, нос, уши. Когда модель готова, мы ее отливаем, здесь есть два способа - по форме и по модели, в отличие от москвичей, которые предпочитают только формы, мы работаем в двух направлениях. К примеру, благотворителя Галимзянова отливали по формам.
- А где отливаете?
- Вот в этих плавильных печах, - директор показывает на два современных агрегата. - Емкость каждого - до 400 кг расплавленного металла. Бюст отливаем целиком, а когда памятник большой, то по кускам, которые потом свариваем. Швов не видно - электроды мы делаем из того же металла, что и сплав.
В художественном литье, как удается узнать, - узкие специализации: плавильщик, формовщик, заливщик… А есть еще обрубщик, который убирает все ненужное у появившегося на свет изделия.

- Интересно, памятник памятнику рознь? Или все отливаются легко и быстро?
- Нет, все разные. А вообще у специалистов художественного литья существует поверье:  если человек был правильный, то литье хорошо идет…