Об Ассамблее

Национальная политика: история и современность

Марат САФАРОВ, политолог

    Социологические опросы последних лет неизменно фиксируют тенденцию усиления державных настроений среди россиян и прежде всего среди русских. Очевидно, что это ответная реакция ущемленного русского национального самосознания на события последнего десятилетия XX века – дезинтеграция и распад СССР, падение престижа России на международной арене, снижение статуса русского языка в бывших союзных республиках, резкое падение уровня жизни населения, изменение характера миграционных процессов и т.п.
    Державные настроения достаточно явно проявились в ходе федеральных парламентских и президентских выборов последних четырех-пяти лет.
    Вспомним 1999 год и выборы в Государственную Думу третьего созыва. Тогда сколоченный наспех избирательный блок «Единство», играя на ущемленном национальном самосознании и усилившихся державных настроениях россиян, по итогам голосования занял второе место, разделив лавры победителей с Коммунистической партией. (Последняя, кстати, также позиционирует в политическом пространстве как партия патриотов-государственников.) Инициаторы создания блока «Единство», к числу которых неизменно причисляют Бориса Березовского, смогли удачно совместить и использовать в своих целях два основных фактора – вылазки чеченских террористов и усилившийся общественный запрос на «твердую руку» в руководстве страны.         Начальный этап второй чеченской кампании вызвал у значительной части россиян стремление к реваншу. Ярким выражением подобных настроений стала известная эмоциональная  фраза, высказанная тогда еще премьер-министром России В.В.Путиным в адрес чеченских террористов. Именно его поддержка в конечном итоге и предопределила успех «Единства». Путин к тому времени был не просто премьером. Он стал символом общественных надежд на скорое появление в России сильного и эффективного лидера. Возрождение российской державности, силы и воли государства – вот та идеологема, олицетворением которой стали Путин и «Единство». В этом смысле вполне логичной казалась первая тройка кандидатов данного блока, в прямом и переносном смысле состоявшая из «силовиков», – главного «спасателя» страны Сергея Шойгу, представителя МВД Александра Гурова и многократного чемпиона мира и Олимпийских игр по классической борьбе Александра Карелина.
    Под лозунгами наведения порядка в стране и укрепления государственной власти прошла президентская кампания 2000 года. В итоге – убедительная победа Путина.
    За этим последовали публичные декларации и ряд мер, характер которых не оставлял сомнений в истинных намерениях нового президента. Создание федеральных округов, приведение регионального законодательства в соответствие с федеральными нормами, реорганизация Совета Федерации, перераспределение налоговых отчислений, – все это существенно изменило характер отношений между федеральным центром и регионами. Было заявлено о начале судебной и административной реформ. В процессе централизации по-новому стали выстраиваться отношения между государством и гражданским обществом, властью и крупным бизнесом. Зримым результатом новых отношений стала возросшая роль правоохранительных органов и прежде всего прокуратуры.
    Нет никаких оснований полагать, что эти меры привели к существенному улучшению качества жизни россиян (те позитивные изменения, которые имеют место, в значительной степени предопределены внешними факторами и прежде всего благоприятной экономической конъюнктурой). Однако социологические опросы свидетельствуют, что это обстоятельство пока не сильно отражается на уровне общественной поддержки российского президента. Степень доверия к нему достаточно высока. Итоги недавно состоявшихся парламентских и президентских выборов тому подтверждение.
    Выборы в Государственную Думу четвертого созыва, в отличие от выборов 1990-х годов, знаменовались триумфом «партии власти». Еще никогда в истории постсоветской России она не завоевывала на думских выборах такого количества голосов – свыше 37 процентов. «Единая Россия» далеко опередила своих основных конкурентов.  
    В то же время, данная избирательная кампания при всем разнообразии участвовавших в ней политических партий и избирательных блоков (всего 23) оказалась одной из самых скучных и однообразных, как по содержанию программных документов, так и по характеру предвыборных теледебатов. Фактически идеи и лозунги как минимум у половины партий и блоков не выходили за рамки державной идеологемы. Разница между ними в основном улавливалась лишь в комбинации заявленных принципов и их трактовке.   
    «Единая Россия» вообще отказалась от теледебатов, предпочтя «бесплодным дискуссиям» «прямое общение» своих лидеров с избирателями. Представленный на суд общественности партийный манифест с весьма многообещающим названием «Путь национального успеха» на поверку оказался лишь красивой декларацией. Прочитав его, было трудно понять, каков  идеологический вектор «Единой России». Видимо, авторы манифеста не ставили перед собой подобной задачи, поскольку в данном документе прямо заявлено, что «Единая Россия» отказывается «пережевывать идеологические споры XX и даже XIX века». Возможно, идеологи партии посчитали, что сложившаяся в России партийно-идеологическая структура уже не отвечает современным требованиям, а если это так, то и нет никакого смысла утруждать себя поисками своего места в существующей системе координат. На этом фоне весьма недвусмысленно выглядел тезис о поддержке политического курса президента Путина, из чего логически следовало, что именно Путин, а точнее реализуемая им программа реформ, и есть идеология «Единой России».
    Расчет «единороссов» на поддержку президента полностью себя оправдал. На предвыборном съезде партии Путин, хотя и в весьма завуалированной форме, все же выразил свои симпатии к «Единой России». Этого оказалось достаточно, чтобы заявить: «Единая Россия» – это партия президента. И результат оказался впечатляющим.
    Правда, еще летом 2003 года не было полной ясности, окажет ли Путин «единороссам» столько внимания. Желающих получить благословение первого лица оказалось немало. Конкуренцию «Единой России» на этом поприще составили Народная партия и Российская партия жизни. За ними выстроилась очередь из числа менее значимых структур, единственным достоинством которых была навязчивая любовь к президенту и острое желание быть замеченным в Кремле.
    Еще за год до выборов Народная партия Геннадия Райкова рассматривалась в качестве основной креатуры «питерских силовиков», опорной группировки Путина внутри властной элиты. («Единая Россия» в то время в основном контролировалась представителями ельцинской семьи.) Есть мнение, что проект этой партии изначально создавался в пику партии Владимира Жириновского, присутствие которой в Думе не лучшим образом влияло на репутацию российского парламента. И надо сказать, что первые инициативы Райкова в качестве лидера партии (громкие заявления, направленные против католической церкви, Чубайса, требования восстановить в России смертную казнь) во многом пересекались с идеями главного либерал-демократа, хотя и подавались в более респектабельной форме.
    Ближе к выборам сложился окончательный имидж «народников». Очевидно, это была партия государственников, тяготевшая к умеренному русскому национализму, но без выраженной ксенофобии в отношении национальных и религиозных меньшинств. При этом особенно демонстративно выражалась поддержка Русской православной церкви. В рамках идейно-политического спектра Народная партия изначально стремилась занять нишу консерваторов, традиционная опора которых – государство, армия, церковь, а также (по версии самой партии) народ. Однако если на Западе консерваторы занимают правый фланг политического спектра, то российские «народники» изначально объявили себя левоцентристской партией. При этом вызывало удивление то, как «левоцентристы» из партии Райкова в борьбе за голоса избирателей весьма активно эксплуатировали символы российской монархической эпохи (как правило, на Западе левые – это убежденные республиканцы, даже если они являются гражданами монархических государств).
    Цветовая символика «народников» стала соответствовать монархическому черно-желто-белому триколору. Предвыборный лозунг партии – «Мы за народ, за Родину, за веру!» слишком явно напоминал дореволюционный девиз «За Веру, Царя и Отечество!». Персональным олицетворением идеологической триады партии стала первая тройка партийных кандидатов – Геннадий Райков («народ»), генерал-полковник Геннадий Трошев («защитник Родины») и референт патриарха Московского и Всея Руси Алексия II Николай Державин («вера»). На первых предвыборных плакатах партии они в соответствии с лозунгом располагались в порядке слева направо. Видимо, за годы господства советского атеизма смысл некоторых «символов веры» русских монархистов  изрядно подзабылся, иначе трудно объяснить, почему в лозунге Народной партии в нарушение общепринятой иерархии ценностей «вера», символизирующая Бога и церковь, оказалась на последнем месте. Правда, уже в разгар предвыборных баталий,  когда стала возможной реклама на телевидении, в предвыборных роликах эта оплошность была исправлена, и Николай Державин, олицетворявший «веру», переместился на первое место, «восстановив» тем самым приоритет божественного начала над мирским. Однако это не спасло Народную партию, провал которой стал очевидным.  
    Увлечение идеологическими древностями коснулось не только «народников». Определенный «вклад» в развитие русской национальной идеи внесла и Народно-республиканская партия России (бывшая партия генерала Лебедя). Фантазии ее политтехнологов хватило лишь на то, чтобы слегка модернизировать знаменитую идеологическую  триаду славянофилов, приписываемую графу Уварову, – «Православие. Самодержавие. Народность», заменив в ней «Самодержавие» на близкое по звучанию, но весьма отдаленное по смыслу слово «державность». При этом лидер «народных республиканцев», адмирал Эдуард Балтин, во время теледебатов, путаясь в идеологических категориях, безуспешно пытался истолковать вульгарное изобретение своих политтехнологов. И, видимо, невдомек было ему, человеку советского воспитания, что все элементы славянофильской идеологемы по смыслу взаимосвязаны между собой, а в целом они выражают глубинную суть русской монархической идеи.
    Чтобы лучше понять это, обратимся к мнению специалистов. Казанский историк Игорь Алексеев в своей книге «Во имя Христа и во славу Государеву», анализируя воззрения дореволюционных русских монархистов, отмечает, что «первое место в указанном триединстве отводилось именно православию, как главному идейному духовно-нравственному стержню русской государственности». Царское самодержавие рассматривалось ими как лучшая и единственно возможная форма правления «для такой огромной и разноплеменной страны как Россия». Что касается последнего элемента формулы («Народность»), то он понимался как «принцип функционирования российского общественно-государственного мироустройства, и «народность» в значении «нация» сливалась здесь в единое целое. Русский элемент провозглашался господствующим на территории всей империи, единство и неделимость которой являлись идеологической аксиомой». Алексеев также отмечает, что «согласно «почвенническим» представлениям о единстве всех трех составляющих вышеозначенной формулы, православный русский царь, будучи помазанником Божиим, имеющим непосредственную и единственно легитимную религиозно-мистическую связь с самим Творцом, обязан был нести ответственность перед ним за весь свой государствообразующий богоносный народ, и поэтому являлся идеальным правителем и наилучшим защитником его интересов».
    Из этого ясно, что попытка Народно-республиканской партии модернизировать славянофильскую идеологему путем замены «Самодержавия» на слово «державность» приводят к полному разрушению всего смысла данной формулы. А все попытки как-то приспособить ее к республиканской форме правления нынешней России выглядят слишком вульгарно.     
    В традиционном духе вела свою кампанию Либерально-демократическая партия России. Как обычно, все внимание было сфокусировано на ее лидере – Жириновском. Его агрессивные речи и поведение давно воспринимаются как неотъемлемый элемент политического спектакля, который вот уже свыше десяти лет идет в «театре одного актера» под названием ЛДПР. Идеи Владимира Вольфовича в целом не отличаются новизной, хотя по ходу каждых выборов в них проявляются свои акценты.
    Последние думские выборы прошли под лозунгом «Мы за бедных, мы за русских!». Чрезвычайно прост и смысл данной формулы: русские – самые бедные граждане России, из чего, видимо, следует, что их враги – богатые. Если вспомнить выступления Жириновского последних лет, то станет ясно, что богатые у нас исключительно евреи-олигархи, либо рыночные торговцы с Кавказа. Вот и сформирован конкретный образ врага, дополненный также врагами России в лице Запада и прежде всего США. При всей примитивности данной трактовки многое из нынешних событий на первый взгляд подтверждает слова Жириновского. Если учесть, что основная масса наших граждан имеют невысокие доходы, то большинство среди бедных скорее всего будут составлять действительно русские, хотя бы потому, что их в России около 80 процентов.
    Следует отметить, что в Татарстане указанный лозунг практически не использовался. Не желая вызывать раздражение у татарской части населения, местные активисты отказались от распространения предвыборных плакатов своей партии с этим лозунгом. Ведь до сих пор не забыто желание Жириновского сослать татар и башкир в Монголию, высказанное им в начале 1990-х годов. В настоящее время он всячески открещивается от своих слов, объясняя их появление происками враждебных средств массовой информации. Посетив в августе 2003 года Казань, лидер ЛДПР уже говорил о «многонациональном народе России» и «дружбе между русскими и татарами». Правда, его взгляды в отношении будущего Татарстана остались неизменными – России необходима губернизация. Но если раньше Жириновский грозился преобразовать Татарстан в Казанскую губернию, то в ходе данного визита выразил уверенность в скором появлении «Поволжской республики».
    Не менее активно пытаются использовать державные настроения и представители Коммунистической партии. Правда, ее руководители и идеологи стремятся избегать традиционной «державной» риторики, стараясь эксплуатировать более глубокие по смыслу и понятные массам идеи патриотизма, хотя сущность современной коммунистической идеологии от этого не меняется. Патриотизм КПРФ имеет ярко выраженную социальную окраску. Отстаивание интересов социально незащищенных слоев населения является важнейшей идеологической и политической составляющей ее деятельности. И в этом качестве коммунисты выглядят более привычно и естественно, нежели либерал-демократы или «народники». Однако прошлогодние скандалы, связанные с причастностью некоторых олигархов к финансированию партии Геннадия Зюганова, ставят под сомнение искренность и идейную чистоту нынешних наследников Ленина. И дело не в том, что эта партия поддерживает свое существование финансовыми вливаниями со стороны крупного бизнеса (ее лидеры еще в 1990-х годах отказались от тотального обличения представителей частного капитала, разделив их на две категории – «компрадорский капитал» и «национально ориентированный капитал»), а в том, что партийную казну стали пополнять именно те, кто по определению идеологов КПРФ паразитирует на экономике страны, осуществляя на практике политику разрушения российского государства.             
    Изучая идейно-политическое наследие КПРФ, нередко задаешься вопросом, насколько правомерно определять ее как левую партию. Многие эксплуатируемые ею идеологемы представляют собой традиционные идеологические ценности правых сил, олицетворением которых, как правило, являются консерваторы. Идеи об усилении роли государства, укреплении армии, поддержке традиционных конфессий – это опорные постулаты консервативной идеологии. Исторически левые силы традиционно исповедовали иные ценности. В политической сфере выступали за ослабление государственного аппарата в пользу автономных общественных структур. В сфере военных отношений левые, как правило, выступают с позиции пацифизма. В религиозном вопросе критикуют господство традиционных конфессий, выступая за либерализацию религиозного законодательства, равноправие религиозных общин и свободу совести (показательно, что среди левых широкое распространение получили идеи деизма и атеизма). И еще одна черта, отличающая правых и левых. Правые – это защитники интересов господствующего большинства – доминирующей этнической группы, религиозной конфессии, а также присущих этому большинству традиционного образа жизни и мировоззренческих принципов. Левые – это защитники меньшинств – этнических, религиозных, социальных и пр. В этом контексте неудивительно, что партия Зюганова так и не смогла установить прочных партнерских отношений с левыми силами на Западе, которые давно не рассматривают ее как идейно близкую политическую силу. Державный характер идеологии КПРФ гораздо ближе и понятней ее оппонентам из консервативного лагеря. И лишь традиционная апелляция к социально незащищенным слоям населения, а также некоторые идеологемы, доставшиеся в наследство от предшественников, позволяют ей причислять себя к левым силам.
    Своеобразным сюрпризом парламентской избирательной кампании 2003 года стало прохождение в Государственную Думу избирательного блока «Родина». Созданный не без участия кремлевских политтехнологов на базе осколков прокоммунистического движения Народно-патриотический союз, этот блок смог объединить под своими знаменами значительную часть патриотически настроенных избирателей. Однако, несмотря на успех, авторам данного предвыборного проекта так и не удалось создать полноценной альтернативы Компартии. Слишком разнородные силы объединились в «Родине», политическим лицом которой стали левый популист Сергей Глазьев, откровенный русский националист Дмитрий Рогозин и убежденный сталинист, генерал армии Валентин Варенников. Неудивительно, что по окончании выборов внешне монолитная «Родина» стала трещать по швам.
    Избирательная кампания «Родины» прошла достаточно динамично, хотя из двух ее лидеров уважение вызывал только Глазьев. Отстаивая популярную в левых кругах идею национализации природной ренты, он в дебатах со своими политическими  оппонентами выглядел вполне достойно, чего нельзя сказать о его товарище по блоку.
    Предвыборная деятельность Рогозина имела откровенно скандальный, а в чем-то и деструктивный характер. Еще задолго до начала избирательной кампании он не чурался участия в различных внешнеполитических конфликтах, создавая себе имидж защитника национальных интересов России и русских. Достаточно вспомнить фактически проваленные переговоры с Европейским Союзом по проблеме Калининграда, на которых Рогозин выступал в ранге специального представителя Президента России. Очевидно, что этот человек не мог адекватно представлять интересы своей страны в ситуации, когда требовалось умение вести долгий и кропотливый диалог с серьезными оппонентами. Однако в тех случаях, где оппоненты были заведомо слабее, Рогозин мог позволить без особого ущерба для собственной репутации выступать в роли рьяного поборника национальных интересов.
    Это отчетливо проявилось во время российско-украинского инцидента в районе острова Тузла в Керченском проливе. Как только конфликт стал нарастать, в район строительства дамбы прибыл Рогозин и сделал ряд некорректных заявлений в адрес соседней славянской страны. Конечно, его поведение, видимо, было частью заранее спланированного сценария, так как в конечном итоге России удалось заставить Украину возобновить переговоры по статусу Азовского моря. Однако не следует забывать и того, что этот конфликт впервые за всю постсоветскую историю позволил консолидировать общественное мнение Украины перед лицом российской угрозы. И неизвестно, как все это отразится на отношениях между двумя соседними странами в будущем.  
    В русле умеренно державной риторики, хотя и не столь выраженной, вел свою избирательную кампанию блок «Партия возрождения России – Российская партия жизни» во главе с двумя спикерами – Геннадием Селезневым (Государственная Дума) и Сергеем Мироновым (Совет Федерации). При этом державный характер данного блока выражался не столько в содержании его предвыборной платформы и программных документах составляющих этот блок партий, сколько в постоянных напоминаниях Селезнева и особенно Миронова о поддержке политических инициатив президента Путина. Собственная программа Партии возрождения России представляет собой традиционный образец маловыразительной декларации социал-демократического толка, каких не мало было в истории постсоветской России. Что касается Российской партии жизни, то ее программа вообще не имеет выраженного идеологического вектора. Причем, этот весьма существенный недостаток ее идеологами возводится в достоинство. Например, один из руководителей этой партии, Николай Левичев, еще в июне 2002 года в интервью газете «Известия» заявил, что традиционная система координат (правые, левые, центристы) в нынешних политических условиях «просто перестает работать. Мы идем в политику с новыми политическими координатами, с новым инструментарием. Именно поэтому мы даже не просто партия нового типа, а именно партия нового измерения… Нам не чужды определенные тезисы и «правых» партий, мы уважаем ряд позиций «левых» партий. Но при решении конкретных политических вопросов наша позиция может быть в одном случае, условно говоря, правее «правой», а в другом левее «левой»». Трудно что-то добавить к этим словам – налицо полный идеологический «прагматизм».  
    Определенный интерес вызвал один из заведомых аутсайдеров думской избирательной кампании 2003 года – Объединенная Российская партия «Русь». Политтехнологи этой партии сделали коньком своей предвыборной программы идею возвращения в российский паспорт так называемой пятой графы, указывающей национальность (этническое происхождение) гражданина. Нельзя признать, что сама по себе эта идея многими гражданами России, независимо от их этнического происхождения, воспринимается вполне естественной и здравой. Многие русские, татары, башкиры, представители других национальностей были бы не прочь вновь юридически зафиксировать свое этническое происхождение. Однако идея лидеров партии «Русь» была несколько иной. Под лозунгом «Все мы – русские!» они пытались пропагандировать идею нации в западном понимании, как политическое объединение (по принципу гражданства), согласно которой русскими должны считаться все граждане России независимо от их этнического происхождения. Для России эта идея не является чем-то новым. Ее гораздо раньше высказывали многие отечественные этнологи. А если обратиться к истории, то можно вспомнить и известную концепцию 1960-х годов о создании в СССР единой общности – «советского народа». Совсем недавно Президент России Путин, будучи в Чувашии, озвучил похожую идею о формировании в России «российской нации». Однако, если идентификация «россиянин» не вызывает возражения у большинства представителей нерусских народов России, хотя, возможно, и не в том понимании, как предложил Путин, то стремление обозначить всех россиян русскими, думается, не вызовет у них большого восторга.
    В последние годы державные ценности стали активно эксплуатировать и те политические объединения, которые традиционно ориентируются на поддержку этноконфессиональных меньшинств России, прежде всего мусульман. Среди них наибольшей известностью пользуется созданная в 2001 году на базе движения «Рефах» Евразийская партия – Союз патриотов России, лидером которой является Абдул-Вахед Ниязов. В преддверии парламентских выборов 2003 года эта партия стала одним из соучредителей избирательного блока «Великая Россия – Евразийский Союз» во главе с госсекретарем Союзного государства России и Беларуси Павлом Бородиным, бывшим президентом Ингушетии Русланом Аушевым и генерал-полковником Леонидом Ивашовым. И хотя в предвыборной платформе данного блока превалировала социальная проблематика, в программных документах самой Евразийской партии державная идеологема присутствует достаточно явно.    
    Евразийская партия заявляет о своей приверженности концепции неоевразийства, под которой понимается «идеология синтеза рационального и религиозного, научного и нравственного, консервативных ценностей и незыблемых прав и свобод личности, традиционализма и прогресса, патриотизма и открытости диалогу. Неоевразийская идеология – это концепция единого исторического и геополитического пространства Российской Федерации на основе братского союза народов как единой государствообразующей нации». Идеологи Евразийской партии рассматривают  Российскую Федерацию как особое цивилизационное пространство, которое имеет свою логику развития: «Особый путь России – в синтезе восточных традиций державности и монотеистических традиций уважения прав личности, т.е. в синтезе преимуществ традиций Востока и современного Запада!». В соответствии с этим тезисом сформулирована внешнеполитическая программа партии, в которой приоритетной идеей считается необходимость  поддержки интеграционных процессов в рамках СНГ, прежде всего в контексте развития Евразийского экономического сообщества (ЕврАзЭС). Конечной целью такой интеграции должно стать «восстановление единого политического пространства в нынешних границах СНГ». В глобальном плане Евразийская партия заявляет о необходимости установления Россией тесных отношений с индустриальными странами Азиатско-Тихоокеанского региона и исламским миром. Мусульманскому фактору в российской внешней политике придается исключительное значение. Рассматривая современный мир как арену борьбы между различными цивилизациями, прежде всего атлантистской (Запад) и континентальной (Евразия) (в духе геополитических воззрений Александра Дугина), идеологи Евразийской партии считают необходимым установление политического союза между Россией и мусульманскими странами. При этом, согласно мнению лидера партии Ниязова, опубликованному в «Независимой газете» (3 февраля 2001 г.), «для реализации этого проекта нужно преодолеть в первую очередь внутреннее сопротивление, так как именно либерально-демократическое крыло политической элиты России является главным противником этого. Так называемая патриотическая оппозиция не способна продавливать сопротивление либералов хотя бы потому, что вся ее поддержка населением закончится, как только они выйдут за пределы разговоров о социальной защищенности... Кроме того, патриоты давно больны самым низкопробным провинциальным шовинизмом и исламофобией, а участие в российско-исламском союзе требует определенной интернациональной культуры».
    Идеология державности стала настолько популярной, что этого увлечения не избежали даже некоторые руководители Союза правых сил, в частности Анатолий Чубайс. В борьбе за голоса избирателей они провозгласили лозунг превращения России в «либеральную империю». Многие аналитики связывают подобный идеологический поворот с наличием внутри Союза правых двух социальных групп – представителей крупного бизнеса и либерально настроенной интеллигенции. Из двух базовых принципов идеологической концепции партии – защита прав собственности и защита права на свободы (в широком смысле – политические, экономические, социальные) – для представителей крупного капитала приоритетным является первый принцип, в то время как либеральная интеллигенция отдает предпочтение правам человека. Естественно, что для представителей крупного бизнеса, экономические интересы которого напрямую зависят от воли государства, концепция «либеральной империи» является более близкой, поскольку реализация имперского сценария теоретически позволяет надеяться на поддержку государства в процессе внешнеэкономической экспансии.       
    Сама концепция «либеральной империи», очевидно, взята правыми из арсеналов американских идеологов, для которых США являются классическим образцом сочетания имперской государственности и либеральных принципов. Однако исторический опыт нашей страны демонстрирует обратную взаимосвязь. Как только в России начинает усиливаться имперский строй, а страна начинает осуществлять поступательную экспансию во внешние сферы, существующее внутри нее поле свобод (экономических, политических) начинает резко сокращаться. Специфика России проявляется в том, что для реализации державной программы необходимо максимально мобилизовать  имеющиеся внутри страны ресурсы. А для этого единственно возможным средством является их централизация. Экономические свободы начинают сокращаться, а народное хозяйство развивается по мобилизационному сценарию. Параллельно с этим начинается процесс унификации политического пространства, усиливается вертикаль власти, вся полнота которой концентрируется на верхнем уровне, в то время как нижестоящие уровни власти теряют автономию и превращаются в простых исполнителей воли центра. А поскольку подобные шаги встречают сопротивление, то следующим шагом становится усиление полицейских функций государства. В этих условиях разномыслие становится нежелательным явлением, искоренить его должна соответствующая система воспитательных мер. Формулируется «единственно правильное учение», призванное посредством унифицированной государственной образовательной системы сформировать человека с определенным мировоззрением. Излишне говорить, что в подобных условиях даже факт наличия в стране множества народов, конфессий и культур рано или поздно станет восприниматься как нежелательное явление. Контроль государства за этой сферой будет усилен, а малейшие несоответствия с общепризнанным стандартом будут расцениваться как «угроза национальной безопасности страны».
    В конечном итоге Россия, возможно, и превратится в сильную и монолитную державу, но будет ли счастлив в такой стране простой человек?